All Idleness and Ephemera

Песок в складках одежды, горьковатый привкус фиников на губах — здесь даже воздух обжигает, как невысказанный упрек. Юэль привык к этому. К пустым кувшинам у порога, к взглядам, что скользят по нему и тут же отшатываются, будто обжегшись. Но кузен... Тави всегда смотрел прямо. Слишком прямо.

Ты заметишь, как их разговоры начинаются с колких шуток, а заканчиваются тишиной, густой, как смола. Они меряют словами шагами — кто первый дрогнет, кто сорвется. Иногда между репликами пролетает целая жизнь: хруст костей под колесами каравана, крик чайки над мертвым морем... А потом Тави небрежно поправляет прядь волос за ухо Юэля, и все.

Кожа запоминает больше, чем разум. Тепло ладони на пояснице, запах ладана в волосах после долгой молитвы — эти детали въедаются глубже монологов. Игра не даст тебе выбрать, куда свернуть. Ты только наблюдаешь: вот пальцы сплетаются так естественно, будто ищут забытый узел на старой веревке. Вот голос Юэля трескается на середине фразы...

А что если близость — это просто способ убедиться, что другой тоже дышит? Что он реальный? Здесь нет громких сражений — только битва шепота со скрипом кровати, стук сердца против тиканья песочных часов.

Ты чувствуешь? Это не история о спасении. Это про то, как два человека годами носят друг друга в ребрах — как занозу или спрятанный уголь...