My Early Life

Ты ощущаешь тепло детского одеяла, в котором еще не разобрался — слишком большое, пахнет стиральным порошком с горьковатым оттенком лекарств. Потом внезапно холод школьного коридора, линолеум под ботинками скрипит, как недовольный голос. Игра ведет тебя за руку, но иногда разжимает пальцы...

Каждый выбор оставляет след — невидимую царапину на внутренней стороне запястья. Сказать правду матери? Улыбнуться незнакомцу в парке? Даже молчание здесь весит больше, чем кажется: оно оседает в горле комком, если ты не решаешься вовремя выдохнуть слова.

Персонажи вокруг дышат не синхронно с тобой. Учительница стучит ногтем по столу, когда нервничает; лучший друг всегда чуть отводит глаза перед ложью. А этот запах бабушкиных пирогов — сладкий, но с привкусом тмина, который ты ненавидел в семь лет... Почему теперь он кажется утраченным сокровищем?

Головоломки здесь — не про поворот ключа. Они про то, как собрать разбитую чашку так, чтобы швы не резали ладони потом. Про то, услышишь ли ты шепот за закрытой дверью или пройдешь мимо, делая вид, что ветер.

Ирония в том, что взрослеешь ты не тогда, когда первый раз остаешься один дома. А когда понимаешь: отец тоже боялся темноты, просто включал свет раньше, чем ты успевал заметить дрожь в его пальцах...