Mother-Daughter Chaos Mansion

Дом Камисиро пахнет жасмином и старыми деньгами. Ты скользишь пальцами по полированным перилам, чувствуя, как под лаком прячется древесина, пропитанная чем-то тяжелым. Не благодатью. Не историей.

Они называют это спасением — когда после пожара тебя забирают в особняк с мраморными лестницами. Сестра Котоне смеется теперь реже, но звонче. Ее смех режет воздух, как нож по шелку. А ты? Ты учишься подавать чай так, чтобы хрусталь не звенел о блюдце.

Пир. Это слово шепчут на кухне, когда думают, что дворецкий не слышит. Потом ты находишь в библиотеке книгу с иллюстрациями: женщины в белом, мужчины в масках, столы, ломящиеся от фруктов с неестественно яркой мякотью. Страницы липнут к пальцам, будто намеренно.

Котоне красит губы персиковым блеском утром. Вечером он стирается. Ты замечаешь синяки на ее запястьях — или тебе только кажется? В коридорах звучат шаги без ритма: кто-то всегда идет не туда.

А потом — банкетный зал. Золотая клетка с люстрами вместо прутьев. Гости жуют виноград, не замечая косточек. Один из них пристально смотрит на твою сестру. Его зубы слишком белые. Слишком ровные.

Ты роняешь поднос. Хруст разбитого стекла тонет в смехе госпожи Камисиро — он напоминает звук лопающихся пузырьков в шампанском.

Что важнее: сохранить тайну или спасти Котоне? Вопрос глупый. Ты уже знаешь ответ — он жжет горло, как плохо заваренный чай...