The Language of Love

Ты переезжаешь в Токио после пяти лет тишины — не той, что обволакивает, а той, что оставляет след на губах, как потрескавшийся лед. Школа, чужие взгляды, скрип кроссовок по линолеуму... Но вечером, когда свет в окнах жилого комплекса дрожит, как желание выговориться, ты встречаешь ее. Кёко. Ее смех пахнет жасминовым чаем и детским шампунем — потому что рядом всегда Тама, ее дочь, цепляющаяся за подол юбки сонными пальцами.

Ты не спасаешь их. Они не спасают тебя. Просто ее ладонь, теплая от чашки с недопитым кофе, случайно касается твоего запястья, когда она объясняет алгебру. А ты замечаешь, как Тама засыпает у тебя на плече — тяжелеет постепенно, как груз доверия.

Здесь нет выборов. Только ритм: шаги по мокрому асфальту после дождя, шепот страниц в библиотеке, смс-сообщения ровно в 22:47 («Сегодня Тама нарисовала тебя с крыльями...»). Игра не спрашивает, готов ли ты к этому. Она просто разворачивается перед тобой — как рулон старой пленки, где каждый кадр прожжен солнечным бликом.

80 000 слов — это сколько объятий? Сколько раз можно услышать, как Кёко поправляет волосы за ухом, прежде чем поймешь: этот звук теперь живет у тебя в висках?

Разница в возрасте — не стена. Это складка на простыне между вами. Социальное положение? Просто бумажный тигр, который Тама случайно рвет своими акварельными пальцами.

А потом музыка — скрипка или может пианино — накрывает все это как одеяло... Или как тот шарф Кёко забыла у тебя в комнате. Возвращать? Нет, еще нет.