Psychedelica of the Black Butterfly

Ты просыпаешься с хрустальной болью в висках — пол, холодный как лезвие, впивается в щеку. Где-то капает вода, но звук слишком густой для воды… или это кровь? Стены дышат — то ли шепчут, то ли смеются. А еще эти бабочки. Черные, с крыльями, острыми как бритвенные лезвия.

Попробуешь вспомнить свое имя — и тут же обожжешься пустотой. Вместо воспоминаний только осколки: запах лаванды (или это лекарство?), чьи-то пальцы на запястье (но чьи?), крик, который, кажется, был твоим.

Остальные здесь такие же — с глазами, полными вопросов и страха, что ответы окажутся хуже неведения. Их голоса звучат будто сквозь вату: то близко, то бесконечно далеко. Один дышит слишком громко, у другого руки пахнут железом… Ты протягиваешь руку — и тут же сомневаешься: а если они всего лишь еще одна тень этого дома?

Каждый шаг отдается эхом в грудной клетке. Двери скрипят намеренно громко — будто предупреждают: *не надо туда*. Но ты все равно идешь. Потому что в кармане лежит странный осколок стекла… или это часть тебя самой? Бабочки носятся в воздухе, и если приглядеться — внутри них мерцают кусочки калейдоскопа. Разобьешь крыло прикладом пистолета (откуда он у тебя?), и на ладонь упадет цветной блик. Соберешь все — может, тогда поймешь, почему зеркала здесь отражают не лица, а чужие кошмары…

Выборы здесь липкие, как старая рана. Сказать «да» — и услышать, как кто-то за дверью задохнется. Повернуть налево — обнаружить фотографию с вырезанными лицами. А потом вдруг осознать: этот смех за спиной… он твой?

Дом играет с тобой. То ослепит вспышкой малинового света, то затянет в коридор, где стены пульсируют словно вены. Иногда кажется — если прикоснуться к обоям, пальцы провалятся внутрь… прямо в чью-то память.

Конец? Его нет. Есть только моменты, когда ты закрываешь глаза — и видишь тот самый сад под лунным светом. Там черная бабочка садится тебе на губы… и ты наконец вспоминаешь вкус собственного имени.