Under One Roof

Просыпаешься на полу. Чужой пол — шершавый под пальцами, пахнет пылью и старыми досками. За окном капает... или это часы тети Мэри отсчитывают секунды? Ты не в своем доме. Ты вообще не уверен, где твой дом теперь.

Дядя Джон бормочет что-то про «временные трудности», но его голос дрожит, будто он сам в это не верит. Ты подбираешь чемодан — он легче, чем должен быть. Осталось только то, что смог унести.

Новое жилье скрипит на ветру, как кости старика. Стены слишком тонкие: слышно, как сосед сверху стучит каблуками в такт твоим мыслям. А они — липкие, как варенье на краю ножа. Тоска? Злость? Или просто пустота, которая разливается под ребрами...

Тетя Мэри печет пирог с вишней — кисло-сладкий запах заполняет кухню. Она улыбается, но глаза бегают: боится ли тебя или за тебя? Дядя Джон предлагает «осмотреться», но ты уже знаешь — эти обои с цветочным узором никогда не станут твоими.

Каждый день — новый узел. Соседка с третьего этажа оставляет записки в лифте — печатными буквами, будто боится себя выдать. Парень из магазина на углу слишком долго смотрит в спину. Даже кот тети Мэри шипит, если ты берешь его любимую кружку...

А потом — тихий разговор за стеной. Обрывки фраз: «не справляется», «надо бы помочь», «а если он...». Ты прижимаешь ладонь к штукатурке — холодно. Это теперь твоя жизнь: чужие голоса сквозь стены, чужие правила, чужая мебель, которая впивается в бок по ночам.

Сколько раз можно начинать с нуля? Сколько раз ты будешь вытирать пыль с новых полок и притворяться, что это не временно?

Но вот странное: однажды утром замечаешь, что знаешь, где скрипит пятая ступенька на лестнице. Что соседский ребенок машет тебе рукой, даже если ты не отвечаешь. Что дядя Джон оставил для тебя последний кусок пирога... без слов.

Может, дом — это не место. Может, это трещины, которые ты заделываешь своими руками. Или шрамы, которые уже не болят.