HimeYoku: A Sacrifice of Lust and Grace

Темнота в подземелье пахнет сыростью и железом — старые цепи въелись в запястья короля глубже, чем стыд. Кальдо вдыхает этот запах, как духи, когда поднимается по ступеням трона. Мечта сбылась? Нет. Горло сжимает пустота, будто проглотил пепел.

Он не правит. Не строит. Просто сидит, перебирая пальцами демонические символы на рукояти кинжала, пока за окнами дворца город медленно гниет. Война кончилась, но кто сказал, что этого достаточно? Королевская семья еще дышит — а значит, где-то рядом шепчется шелк платьев и звенит серебро ложек за слишком тихими ужинами...

Катена смеется у него за спиной. Ее цепи звенят иначе: они теплые, живые, обвивают не только тело, но и мысли. "Ты хочешь их слез или сломанных ногтей?" — спрашивает она, и Кальдо вдруг вспоминает, как Тереза пахнет ладаном. Глупость. Паломница уже пробирается через канализационные туннели, а ее молитвы оставляют на камне липкие следы, как от слизней.

Фиана бьется против его солдат где-то на окраинах. Меч в ее руках поет чище колоколов — но разве это важно? Тронный зал давно превратился в клетку с позолотой. Здесь даже эхо ленивое: кричишь — а откликается лишь скрип кожи о бархат, когда демонесса пристраивается на коленях...

Сорок сцен. Двадцать часов. Ты будешь слушать японские голоса, шепчущие тебе в темноте экрана, и ждать катарсиса. Его не будет. Только холодная дрожь в кончиках пальцев, когда выбираешь, кому сегодня ломать крылья — или позволить кому-то дотронуться до своей маски...