Angelic Acceptor Alouette

Город Саншайн впитывает потоки асфальтового тепла, оставляя на губах привкус перегретого металла. Симона Брэдли приезжает сюда с чемоданом, где вещи перемешаны с обрывками прошлого — там, внизу, под свитерами, завалялась открытка от матери, которую она так и не решилась выбросить. Тетин дом пахнет корицей и старыми газетами, но это ненадолго.

Лотерейный билет. Розовая полоска бумаги, липкая от пальцев продавца. Игрушка внутри — холодная, как монета на морозе, — вдруг оживает, прорастая в ладони жгучими нитями. Теперь она должна защищать любовь. Справедливость. Эти слова кажутся такими же чужими, как японские иероглифы в ее любимом Cat Girls — том самом мультсериале, где из-за цензуры исчезли все острые углы. А что, если и жизнь Симоны кто-то уже отредактировал?

Милли Паркер знает ответ. Вернее, делает вид. Ее смех звенит, как разбитый стакан, а руки всегда чуть влажные от газировки — она ловит на себе взгляды одноклассников, пока Симона спотыкается о невидимые границы магии. Милли прикрывает ее спиной, но по ночам пишет в блокноте строчки, которые никогда не прочтет вслух.

Ангел Ева больше похож на кошку, забывшую свернуться клубком: шершавый язык, привычка тереться о ноги в самый неподходящий момент. Он учит Симону правилам игры, где победа пахнет жженым сахаром, а поражение оставляет синяки под кожей — невидимые, но горячие на ощупь.

Аккрешиатор Ласка появляется редко. Ее голос звучит так тихо, будто доносится из-под воды: «Ты думаешь, чистота — это белое платье? Попробуй измазать его в чернилах. Посмотри, как красиво они растекаются». У нее есть секрет — шрам на запястье в форме оборванной петли.

Саншайн кружится, как карусель с расшатанными болтами. Симона цепляется за Милли, за Еву, за обрывки Cat Girls по ночам — но земля уходит из-под ног с каждым днем. Кто решил, что нормально бояться? Что правильно прятать синяки под рукавами? Игрушка шепчет: «Разбей зеркало». Но что отразится в осколках?