Three Days

Корабль разрывает пополам — не взрыв, а что-то липкое, вязкое, как будто само пространство прожевали и выплюнули. Ты просыпаешься на песке, язык прилип к нёбу от солевого ветра, а в ушах все еще гудит тот самый... нет, лучше не вспоминать.

Остров дышит. Ветра нет, но листья шевелятся сами по себе. Ночью они станут пальцами — длинными, костлявыми, скребущими по камням.

Здесь нет рюкзаков, сумок, этих удобных сеток для лута. Хочешь сделать нож? Тащи камень к палке, царапай кожу о зазубренный край. Поймать рыбу — засовывай руки в воду и жди, пока что-то холодное и скользкое не обовьет запястье.

Три дня. Семьдесят два часа. Живот сводит от голода уже к вечеру первого, но ты копаешься в песке, ищешь ракушки — они хрустят на зубах как осколки стекла. Перки... да, они меняют все. Выберешь «ловец» — и пальцы сами начнут хватать рыбу из воды, будто отрастили перепонки. Возьмешь «хронофага» — время замедлится, но сердце будет колотиться так, что ребра заболят.

А потом лодка. Скрип досок под ногами, смола въедается в кожу. И четыре варианта: уплыть и сойти с ума от того, что осталось за кормой; не уплыть вовсе; найти то самое... или стать частью острова.

Карта каждый раз новая. В этот раз ручей оказался слева? В следующий он потечет прямо через твой лагерь — или исчезнет совсем, оставив после себя воронку с шепотом на дне.

Бесконечный режим — для тех, кто решил поселиться в этом сне наяву. Но рано или поздно начинаешь слышать плеск за спиной... даже когда вода далеко.