The Withering

Мир содрогнулся и затих. Не война, не метеорит — что-то липкое, невидимое, заползшее в лёгкие вместе с воздухом. Теперь ветер гуляет меж пустых машин, шепчет ржавыми листьями: *ты следующий?*

Ты проснёшься с сухостью во рту и царапинами на руках — будто продирался сквозь колючую проволоку во сне. В кармане — полусгнившая карта, в голове — обрывки чужих воспоминаний. Кто-то кричал здесь, падал, хватал тебя за подол… но это уже не важно. Важно, что вон там, за холмом, дымится разбитый грузовик. Может быть еда. Может быть патроны. А может — ещё один труп с синими прожилками на шее.

Выживание здесь — это не про поиск воды или разведение костра. Это про то, как твои пальцы дрожат, когда чинишь замок двери сарая, а снаружи скребётся *что-то*, притворяясь ветром. Про запах гниющей плоти, въевшийся в одежду навсегда. Про выбор: отдать последнюю банку тушёнки старику с пустым взглядом или выбросить его за ограждение до наступления темноты…

Ты будешь копать. Не землю — правду. Почему инфекция пощадила именно тебя? Кто оставляет эти странные метки на деревьях — синие ленточки, тугие узлы? И главное: если собрать всех уцелевших в одном месте… получится ли убежище или просто удобная мишень?

Лагерь растёт. Дети смеются у костра (как они ещё могут?), стены крепчают, а ты уже ненавидишь этот запах дыма — он напоминает о том, что где-то ещё горят дома. Каждое утро начинается со списка: у кого температура, у кого бред, кому сегодня менять повязку… А потом — снова в путь. Потому что в полуразрушенной больнице на окраине могли остаться антибиотики. Или не антибиотики.

Сколько дней пройдёт, прежде чем ты заметишь первые синие прожилки у себя на запястье?