Barony

Темнота подземелий липнет к коже, как влажный пепел. Ты спускаешься — не потому что хочешь, а потому что должен. Каждый шаг отзывается эхом в пустоте, каждый вздох пахнет плесенью и железом крови.

Меч дрожит в руке. Не от страха — от голода. Он здесь главный надсмотрщик: гонит вперед, не даёт передышки. Остановишься — кости начнут проступать сквозь кожу.

Камни шепчут ложь. Стены дышат. За очередным поворотом может ждать сундук с позолоченными ключами... или тролль, чьи когти скрипят по камню, будто ножи о точильный брусок.

Смерть? Она здесь не гостья — соседка. Падаешь в яму с шипами, задыхаешься в облаке яда, теряешь голову от удара минотавра... А потом снова тащишь себя в эту тьму, потому что Херкс всё ещё смеётся где-то внизу, а его твари ползут на поверхность.

Четыре человека — это не команда, это цепь из живых и уже нет. Кто-то наступит на плиту с шипами, кто-то выпьет зелье, от которого кожа слезает чулком... Но когда жрец воскрешает тебя в последний момент, а вор открывает потайную дверь прямо перед носом скелетов — вот тогда понимаешь: это не просто данж. Это танец на краю пропасти, где каждый хруст костей под ногами звучит как музыка.

Здесь даже воздух хочет тебя убить. Лава булькает, как кипящий суп, стрелы вонзаются в плоть с мокрым чавканьем... А ты всё идешь глубже, потому что заветный артефакт может лежать за самой неприметной трещиной в стене — или внутри живота того самого суккуба, что сейчас шепчет тебе на ухо...