Arctic Eggs

Холод здесь въедается в кости, но не в сковороду — она раскалена докрасна, как полярное солнце в час зенита. Ты ловишь на лету яйцо (не птичье, ни-ни), и скорлупа шипит, вздрагивает, будто живая. Город за окном — стекло и сталь, пропитанные морозным паром, а ты стоишь у плиты, где каждое блюдо превращается в уравнение с тремя неизвестными: время, температура, последствия.

Святой Шести Желудков не спит. Его запрет висит в воздухе гуще смога — попробуй сунь куриную ножку в раскаленное масло, услышишь, как за спиной скрипят сапоги патруля. Но разве это остановит голодных? Они приходят с пустыми глазами и полными ртами требований: «Обжарь до хруста», «Оставь с кровью», «Я знаю, что ты подменил ингредиенты». Их пальцы дрожат не от холода.

Ты учишься на ожогах. Вот грибы — их надо трясти, как градусник, ровно семь секунд. Вот мясо синтетического краба — если передержать, запахнет жженым пластиком и тоской. А этот липкий шарик… даже не спрашивай, из чего его сделали. Просто переворачивай, пока внутри не запляшут пузыри, похожие на детский смех.

Казалось бы, просто переворачивать еду. Но почему тогда ладони мокрые? Почему в ушах стучит: «Быстрее, быстрее» — это тикает таймер или чей-то пульс? За каждой подачей — вздох облегчения или тихий стон. Иногда кажется, что город питается не твоими блюдами, а твоими ошибками.

А потом — новый заказ. Сковорода пуста. Где-то скрипит ледник. Ты готов?