CONSCRIPT

Грязь впитывается в кожу, как кислота. Ты идешь по траншеям — не бежишь, не ползешь, а именно идешь, потому что ноги уже не слушаются. Где-то здесь остался твой брат. Вернее, то, что от него осталось.

1916-й. Верден. Воздух густой от пороха и чего-то сладковатого — то ли разложившегося хлеба, то ли... неважно. В кармане три патрона, в руках — штык с зазубринами. Стреляешь? Редко. Чаще прячешься, считаешь шаги патрулей, прислушиваешься к хрусту костей под сапогами.

Окопы — это не линии на карте. Это живое тело войны: извилистое, пульсирующее гноем луж и ржавыми колючками проволоки. Ты проваливаешься в блиндажи, где чернильные пятна на стенах слишком темные для плесени. Находишь записки с исчезнувших постов, крутишь клапаны ржавых труб — иногда это головоломка, иногда ловушка.

Арсенал? Да, есть винтовки времен Наполеона III (спасибо тыловым складам), гранаты с заклинившими чеками, нож с обломанным кончиком. Но каждый выстрел — это выбор между сейчас и завтра. Если завтра наступит.

Три зоны: форт Дуомон, лесок с перевернутыми пушками вместо деревьев, подземелья с эхом чьих-то последних слов... И все они связаны так плотно, будто кто-то сплел их из нервов. Пройдешь — откроются другие маршруты: может быть, ты выберешь путь дезертира? Или того парня из 5-й роты, который шептал про «белую руку» в колодцах?

А потом — новый уровень боли. Хардкорный режим: пули летят чуть медленнее твоего страха...