Bearly Alive

Ты чувствуешь липкость под лапами еще до начала первой волны — сахарная пыль смешивается с чем-то темным, въевшимся в землю. Это не просто башни ставить, а выковыривать зубами обломки прошлых битв, пока за спиной уже слышится хруст приближающихся жвал.

Мармеладный медведь. Точнее, то, что от него осталось: полурастворенная капля ярости, которая не умеет кричать, но умеет рвать швы между мирами. Его народ когда-то таял на языках, сладкий и беззвучный. Теперь он возвращается — не для молитв, а чтобы перегрызть глотку богу, который дышит переваренной смородиной.

Каждая волна — это не просто враги. Это спазмы голодного мира: из тьмы выползают существа с пустыми глазами-блюдцами и ртами как разверстые печи. Они не атакуют. Они *переваривают* пространство вокруг, оставляя после себя липкие тропы, по которым скользят твои мысли.

Ты строишь укрепления из костяного сахара и собственных ребер (они отрастут, если удержать точку хотя бы три минуты). Но башни — лишь половина дела. Вот ты уже бежишь вдоль баррикад, чувствуя, как воздух густеет от выдыхаемого врагами пара — пахнет жженым карамелью и страхом. Твой удар не рассекает, а прилипает к плоти противника, оставляя рваные следы... будто кто-то откусил кусок реальности.

А потом — тишина между волнами. Только капли расплавленного желатинa стекают с твоих когтей. Ты знаешь цену этой передышки: где-то прямо сейчас другой медведь кричит беззвучно, превращаясь в сироп для чьего-то завтрака. Успеешь ли? Или твоя месть — всего еще один глоток в этом бесконечном пире?..