The Adventures of Bunny and Pig

Кожа под старыми шрамами зудит даже после заживления — а что, если рана не на теле? Ты слышишь скрип половиц, когда Свин крадется по темному коридору, но громче всего стучит его сердце: он убегает. Не от монстров. От их голосов, въевшихся в кости, от привычки сжиматься в комок при каждом смехе за спиной.

Они кормили его ложью, как червяками: ты никто. Ты ошибка. Твоя доброта — гниль. Годы в четырех стенах, где воздух пахнет затхлой соломой и страхом, научили его верить в это. Но вот он на свободе, и каждый солнечный луч обжигает кожу, будто стыдит за побег.

Кролик не ищет его — он роет землю когтями, пока подушечки лап не кровоточат. Ведь дружба — это не «я тебя найду», а «я уже иду». Ты увидишь, как он разворачивает сверток с запекшимися ягодами (они помялись за время пути), оставленными у порога. Как шепчет в темноту: «Я знаю, ты там».

Игра не даст тебе выбрать «забыть» или «простить». Ты будешь собирать осколки — письмо, исписанное дрожащим почерком; лужу на полу от пролитого супа; крик, застрявший в горле комом. Здесь исцеление похоже на попытку выпрямить сломанную ветку: медленно, больно, и след останется навсегда.

Монстры не рычат. Они шевелят усиками у тебя над ухом: «Посмотри на себя. Кто тебя любит?» А потом ты находишь в кармане высохший цветок — тот самый, что сорвал когда-то просто так, для друга. И понимаешь: они ошиблись. Недостаточно разбить человека, если кто-то готов склеивать его по кусочкам...