The Alchemist and His Battle-Scarred Homunculus

Лаборатория пахнет серой и сожженными страницами — он до сих пор чихает, когда вспоминает тот день. Они смеялись над чертежами, обжигали пальцы о колбы, верили, что слепят чудо. А потом один взял их творение за горло, как кувшин, и выплеснул на поле боя...

Теперь только скрип половиц да шепот ветра в щелях. Деревня притворяется забытой, но грязь въелась под ногти навсегда. Ты думаешь, сбежать — значит стереть прошлое? Оно прилипает к коже, как смола.

Девочку нашел у ручья — холодную, с трещинами на запястьях, будто фарфоровую чашку. Она не дышала. Или дышала слишком тихо? В ее глазах плавала та же тень, что когда-то в колбах...

Каждый выбор здесь — как надрез скальпелем: незаметный, пока не хлынет кровь. Протянешь ей хлеб — услышишь звон разбитого стекла за спиной. Отвернешься — найдешь на пороге цветок, проросший сквозь броню сапога.

Алхимия — это не формулы. Это когда в полночь ты давишь пальцем синяк на ребрах и гадаешь: он от удара или от того, что внутри что-то треснуло?

Гомункулы давно сбежали из пробирок. Теперь они прячутся в интонациях голоса, в слишком долгих паузах между "прости" и "ненавижу". Игра не спрашивает, готов ли ты. Она просто кладет тебе в ладонь осколок — и ждет, порежешься или попытаешься склеить...