Culture Shock

Кожа липнет к пластиковому сиденью автобуса, когда кампус впервые показывается в окне — слишком яркий, как новая рубашка, которую ещё не разносили. Ты чувствуешь, как под рёбрами пульсирует что-то между бабочками и тошнотой. Это не просто переезд. Это отрыв плёнки с заживающей царапины: больно, но нельзя остановиться.

Вокруг — сотни таких же. Кто-то громко смеётся, пряча дрожь в голосе, кто-то притворяется, что читает конспект (листы пахнут типографской краской и треплются на ветру). А потом первый вечер: музыка бьёт в виски, кто-то толкает тебе в руки стакан с липким от сладкого коктейля льдом. Ты не расслышал имя собеседника, но он уже рассказывает про развод родителей и свою коллекцию экзотических кактусов.

Библиотека пахнет пылью и кофе из автомата — здесь можно спрятаться или случайно наткнуться на девушку, которая шепчет в телефон: «Да, мам, я точно ем овощи». Лекции? Иногда это монотонное жужжание профессора, иногда — внезапный вопрос, от которого кровь стынет. «А ты как думаешь?» — спрашивает сосед по парте, и его взгляд скользит по твоему потёртому блокноту.

Выборы накапливаются, как крошки под клавиатурой: промолчать или возразить, пойти на вечеринку или остаться с книгой, обнять плачущего друга или сделать вид, что не заметил. Каждый раз — крошечный надлом в груди. Или облегчение.

А потом оказывается, что «чужие» — это просто люди с другими способами прятать страх. Вот парень из богатой семьи нервно кусает губу перед звонком отцу. Вот девушка в странном шарфе смеётся через силу над шуткой про её акцент. Тыкнешь пальцем в карту кампуса — попадёшь в историю, которую не ожидал услышать.

И где-то между ночными разговорами на кухне общежития (запах дешёвой лапши и зубной пасты) и первыми провалами ты вдруг понимаешь: этот хаос — он про тебя. Не про «вписаться». Про то, чтобы нащупать свои границы — они оказались совсем не там, где ты рисовал их мелом в детстве.