Proud Father

Ты держишь в руках не просто игру, а липкий клубок человеческих отношений, где каждое решение оставляет след — то ли отпечаток пальцев на влажном стекле, то ли синяк на бедре. Три дочери. Три запаха духов, три смеха — один звонкий, второй с хрипотцой, третий будто бы случайно затягивается на секунду дольше нужного... А еще сестра, племянница — все они кружатся вокруг тебя, как мотыльки вокруг лампы, которая может и согреть, и обжечь.

Выбор? Он здесь не между «хорошо» и «плохо». Скорее между тем, чтобы гладить спутанные волосы после ночного кошмара или раздвигать колени под предлогом утешения. Диалоги ветвятся, как трещины на старом зеркале: одно неосторожное слово — и вот уже губы прилипают к шее, а пальцы скользят туда, где тепло пахнет солью.

Можно быть святым. Можно — чудовищем. Но чаще всего получается что-то посередине: полушепотом читаешь сказку на ночь, а свободной рукой расстегиваешь пуговицу на ее пижаме...

Постельные сцены здесь без прикрас — только прерывистое дыхание да стук сердца в висках. Хочешь — строй идиллию с завтраками в постель и поцелуями в лоб. Хочешь — преврати дом в грешный кокон, где каждый угол знает твои тайны.

А потом вдруг понимаешь: смех дочерей стал тише. Или это ты сам начал прислушиваться к нему иначе?