The Scientist

Лабораторный халат пахнет свежей крахмильной тканью, а под ним — возбуждением, которое не спрячешь за стерильностью терминов. Ты ведешь пальцем по экрану, выбирая между вопросом о фрейдистских оговорках и шуткой про эрогенные зоны... Ответ определит, прижмется ли блондинка с родинкой над губой к микроскопу или рассмеется, обнажая чуть кривой клык.

Каждый диалог — препарирование. Не скальпелем, а интонацией. Вот сейчас: если намекнуть на ее учащенное дыхание при демонстрации "наглядного материала", получишь взгляд сквозь ресницы и нервный щелчок зажима для пробирок. Или нет?

Эксперименты требуют повторения. Ты запоминаешь, как вздрагивает кожа на шее у ассистентки, когда ты объясняешь методику... слишком близко к уху. В пробирках — не реактивы, а ее слюна на твоих пальцах после неожиданного "исследовательского" поцелуя.

Где-то между слайдами о либидо и графиками сердцебиения случаются вещи, которые не внесешь в отчет. Шепот: "Это для науки?" — и теплый смех в темноте архива. Ты идешь по лезвию — играешь в рациональность, пока пульс не выбивает ритм глубже, чем любой академический дискурс...

А потом выбор: продолжить лекцию или сорвать ее, пригвоздив ладонью к столу с грохотом опрокинутой мензурки. Наука ведь тоже дрожит.