Unyielding

Ты просыпаешься в чужой коже — она горит, как раскаленный песок под полуденным солнцем. Каждый вдох отдает сладковатой горечью магии, каждый шаг заставляет бедра дрожать от невысказанного желания... но разве это важно, когда в кармане только нож да обрывки воспоминаний?

Континент Даунтерн не ждет. Он царапает подошвы битым стеклом переулков, дразнит запахом жареного миндаля из таверн, где шепчутся о пропавших королевах. Ты учишься сражаться: клинок вонзается в плоть с мокрым хрустом, заклинания оставляют на губах привкус медных монет. А потом — темнота палаток, где чужие пальцы рисуют узоры на твоей спине, или может... нет, лучше каменный пол подземелья, липкий от чьей-то крови?

Двадцать голосов предлагают помощь. Рыцарь с шрамом, похожим на карту забытых земель. Ведьма, чьи зелья пахнут как твои детские кошмары. Выбираешь одного — и вдруг замечаешь, как его зрачки сужаются при виде твоего нового амулета. Разве он упоминал, что ненавидит эльфов?

Пятьдесят битв. Ты запоминаешь хруст ребер под щитом, ночные стоны лагеря, странную мягкость губ торговца специями... Или это был сон? Редактор лиц шепчет: «Смени цвет волос — и охранник пропустит без вопросов». Галерея пополняется шепотами: вот девушка с родинкой в форме полумесяца целует клинок, вот кто-то теряет ожерелье в пылу...

А потом Сэнди-Кост. Волны бьются о пирсы в такт барабанам налетчиков. Кто-то предлагает предать советника ради титула. Кто-то — сжечь гавань ради победы. Твое тело уже не твое — оно стало ключом, оружием, разменной монетой. Но в конце... разве не ты решаешь, что значит «найти себя»?

(И да: если прислушаться, в финальной сцене слышно, как капает вино на каменный пол. Совпадение?)