B-17 Squadron

Кабина дрожит под тобой, как живое существо — стальные ребра бомбардировщика скрипят на виражах, а сквозь щели врывается ледяной ветер. Ты не просто пилот. Ты — нервная система этой махины: пальцы сами тянутся к рычагам оборотов, глаза выхватывают из моря циферблатов единственную красную стрелку…

Топливо уходит быстрее, чем хотелось бы. Внизу — Европа, изуродованная войной: дымные шрамы городов, серебристые змейки рек. Рация трещит обрывками команд, но разве услышишь их сквозь гул моторов?

А потом они приходят. Сначала — черные точки на горизонте. Потом — свинцовый ливень пуль. Ты кричишь стрелкам позиции, но голос тонет в грохоте. Кто-то из экипажа стонет — может быть, ранен, может быть, просто боится. Инженер ползет по узкому лазу к пробитому крылу, и ты чувствуешь каждый его шаг: будто по твоим ребрам скребут гаечным ключом…

Бомбы уже сброшены? Или еще нет? Карта на коленях пестрит пометками — здесь зенитки, там аэродромы. Штаб требует точности, но разве они знают, каково это — держать курс сквозь облако осколков?

Возвращение — отдельный ад. Самолет плюется дымом, приборы сходят с ума. Посадить его — все равно что уложить раненого зверя: дрожащими руками, шепча молитву или ругательство… А если не получится? Ну что ж — хотя бы немцы не достанут железного carcass.