Andarin Weppes

Пол скользит по стене, превращаясь в пол, и ты понимаешь: здесь нет верха. Только шорох обоев, отслаивающихся как старая кожа, и запах воска — дед ведь всегда чистил паркет в четверг?

Ты идешь по коридору детства, но дверная ручка вдруг оказывается на потолке. Холодный металл липнет к ладони. А эти пятна плесени... они шевелятся, когда не смотришь прямо.

Четыре книги. Ты находишь первую в холодильнике — страницы пахнут кислым молоком. Буквы расплываются, если дышать слишком близко. Кто вообще хранит энциклопедии между банками соленых огурцов?

Гравитация — капризный союзник. Однажды ты проваливаешься в люстру, и она становится подвалом. Ветер гудит в трубах, но это не ветер — чей-то сдавленный смешок за спиной.

Пазлы воспоминаний не сходятся: вот фотоальбом с вырванными лицами, вот часы, где стрелки ползают как слизни. Разгадка прячется между «помню» и «придумал». Ты наклоняешься поднять очки — а они уже вросли в пол, стекла покрылись паутиной трещин...

Зеркало показывает тебя восьмилетним. Или это дед перед болезнью? Рука тянется к отражению — и мир переворачивается с хрустом позвонков. Теперь ты идешь по потолку кухни, а крошки от печенья падают... вверх?

Сколько раз ты проходил эту комнату? На обоях остались царапины от твоих ногтей — метки для потерявших счет дням. В углу шепчется радио 1940-х: обрывки прогноза погоды смешиваются с медицинским заключением...