Claymores of the Lost Kingdom

Ты просыпаешься в гуще леса — запах мха и гниющих стволов въедается в ноздри, а где-то за спиной скрипит ветка под чьей-то невидимой тяжестью. Первое, что ты делаешь: сжимаешь кулаки, проверяя, как тело отзывается на мысленный приказ. Пальцы дрожат — слишком слабые? Или просто непривычные?

Выбор всегда начинается с кожи. Человеческая — привычная, но без изюминки. Эльфийская жилистость, от которой вены зудят под лунным светом. Гномья коренастость, будто кости выковали из той же руды, что и их топоры. А может, чешуйчатые ладони ящеров, где каждый коготь хранит память о песках забытых пустынь...

Колода — это продолжение твоих нервов. Первые карты шуршат в руках как сухие листья: удар мечом, блок щитом, примитивное заклинание. Но потом появляются другие. Та, что пахнет дымом после битвы, позволяет переродиться в пламени. Эта — шепчет обрывки древних молитв, сворачивая пространство в жгут...

Мир не ждет. Руины оскаливаются пустыми окнами, и если прислушаться — из темноты доносится металлический лязг. Не артефакт ли это? Или ловушка? В тавернах смех густеет до состояния сиропа, но за стойкой кто-то обязательно пробормочет: «Слышал про пропавших детей у болот?» Ты уже поворачиваешься к выходу — а ведь собирался купить новые ботинки...

Раса — не просто статистика. Это то, как твои ступни вязнут в грязи (или не вязнут). Как торговцы сужают глаза при виде твоих клыков. Даже воздух горьковатый на вкус для орков — или это им просто нравится горечь?

Каждое решение оставляет шрам на карте. Спасенный купец через неделю подарит тебе ключ от подземелья... которое окажется логовом его бывших сообщников. А брошенный на произвол судьбы поселок встретит тебя пеплом и тишиной — только колокол качается на ветру с глухим стоном...

Где-то между битвами и квестами ты вдруг понимаешь: колоду давно пора пересобрать. Эти карты слишком пахнут кровью — или это твои руки?