Tomb Raider: Underworld

Пыль джунглей въедается в кожу, смешиваясь с соленым потом — Ларе некогда вытирать лицо. Впереди очередная стена, за ней — браконьеры с ржавыми винтовками и что-то... неживое. Ты сжимаешь геймпад так, будто от этого зависит жизнь: впрочем, так оно и есть.

Молот Тора. Миф или ключ? Его вес чувствуешь даже через экран — когда ударяешь по первому зомби-индейцу, кости хрустят как сухие ветки. Но до этого еще надо добраться: сначала провалиться в подземную реку (вода ледяная, даже пиксели кажутся скользкими), потом перелезть через руины, где каждый камень готов сорваться под ногами...

179 сокровищ. Шесть реликвий. Кто-то считает это навязчивой коллекцией, но ты знаешь — каждая монетка пахнет плесенью столетий, каждый артефакт оставляет на пальцах следы древней пыли. Особенно тот, что спрятан за водопадом: звук падающей воды глушит все, даже собственное дыхание.

Новые трюки — старые проблемы. Магнитная кошка цепляется не с первого раза, мотоцикл буксует в снегу Ян-Майена (от холода немеют пальцы, хотя это всего лишь кнопки). А эти йети... Их рык разносится по пещерам, эхом ударяясь в виски.

Самый странный момент? Хельхейм. Там пахнет серой и железом, а викинги воют так, будто их раны все еще кровоточат после тысячи лет. И да — молот здесь бьет ярче, но тяжелеет с каждым ударом... Как будто сам мир сопротивляется.

Авалон ждет. Или это ловушка? Ворота скрипят так громко, что на мгновение кажется: вот оно, последнее приключение... Но ты же помнишь правило — Ларе нельзя верить на слово. Даже если это слово «мама».