SALVATIONLAND

Ржавые рельсы уходят в туман, а под ногами хрустит песок, пропитанный солью — будто земля вспоминает, как когда-то здесь плескалось море. Ты идешь по ним, потому что больше некуда. Виктор — это ты: потрескавшиеся губы, ноющая спина от рюкзака с гнилой тканью вместо лямок, пальцы, привыкшие к холодному металлу самодельного ножа.

Город мечты? Может, мираж. Но слухи о нем ползут, как змеи под камнями: шепчут о теплых стенах, о машинах, что снова дышат паром. Ты ловишь эти истории на крючок собственной надежды… пока не понимаешь, что голод сводит живот в узел.

Выживание здесь — это не героика. Это глоток мутной воды из разбитой бутылки. Это рыба, пахнущая болотом, которую ты тащишь из лужи с дрожащими руками — а потом три часа чиркаешь камнями, чтобы разжечь костер. Крафт? Смешно. Ты связываешь палку и ржавый гвоздь веревкой из крапивы и молишься, чтобы это хоть раз сработало.

Горы на севере дышат ледяным ветром. Там еще есть снег — белый яд, который обжигает горло, но дает воду. Ты идешь, спотыкаясь о камни, а за спиной шуршит что-то… или кто-то? Встречи здесь редко бывают добрыми. Люди пахнут страхом и гнилыми зубами. Они тоже ищут город. Или просто твой рюкзак.

Сюжет не пишут в книгах — он втиснут в обрывки газет на растопку, в царапины на стенах бункеров, в бормотание старика у костра, который вдруг замолкает, услышав твой шаг… А что, если колыбель человечества — просто еще одна ловушка?