FARSIDERS

Город Остал дышит неоном и гарью — ты чувствуешь его на языке, как статику от взорванного трансформатора. Кэсси, девятнадцать лет, лезвие в одной руке, заряженный глокс в другой. Спектралон научил ее резать и стрелять, но не подготовил к тому, что случится дальше. Лидер Синдиката душ разрывает пространство перед ней, и вдруг... холод камня под коленями. Трава пахнет по-другому. Здесь нет урбанистического гула, только шепот ветра в дубовых листьях и звон кольчуги за спиной.

Ты быстро поймешь: это не виртуальный сбой. Меч Экскалибур лежит в озере, но его ржавчина пахнет кровью, а не металлом. Рыцари говорят на забытом наречии, их слова обжигают кожу, как горячий воск. А еще — карты. Не те, что с чипами, а пергаментные, испещренные символами, которые жгут пальцы при неправильном сочетании. Соберешь три «пламени» и одну «тень» — получишь не просто огненный шар, а взрыв, оставляющий на врагах узоры, похожие на обугленные руны.

Бои здесь напоминают танец с дезориентацией: ты рубишь орка топором с плазменной заточкой, а через секунду уворачиваешься от арбалетного болта, слыша, как он рассекает воздух у виска. Выбор оружия — это не меню, а инстинкт. Пистолет? Да, если хочешь видеть, как пуля замедляется в теле голема, оставляя трещины с синим свечением. Посох? Только если готов ощутить обратную отдачку заклинания — будто кости наполняются расплавленным свинцом.

Миры связаны не порталами, а последствиями. Вернешься в Остал — найдешь улицы, покрытые мхом из Теллуна. Спасёшь рыцаря здесь — услышишь его имя в радиоперехвате синдиката... Или нет? Игра не подсказывает — только шелест пергаментов да скрип шестеренок в твоем нейроимпланте напоминают: каждый выбор оставляет шрам на реальности.

А еще там есть момент... Нет, лучше сам увидишь. Когда первый раз столкнешься с боссом-алхимиком и поймешь: его щупальца — это вовсе не щупальца...