Nine Witches: Family Disruption

Осень 1944-го вцепляется в норвежский Сандэ ледяными пальцами. Луна — не та, что должна быть. Она висит слишком низко, будто прогнула небо, и смотрит. Жители шепчут за плотными шторами, а по улицам скребут сапоги засекреченного отряда Оккульт-55. Война почти кончилась, но кто-то решил устроить апокалипсис на десерт.

Ты везешь Алексея Краковица в инвалидной коляске по грязи, которая липнет к колесам, как живая. Его пальцы барабанят по подлокотникам — нервы. Рядом семенит Акиро, его помощник: пахнет дешевым табаком и порохом от прошлой неудачной попытки разговорить мертвеца. Они оба знают — если эти маньяки из рейха доберутся до проклятия, мир сгниет за неделю.

Деревня встретит вас запахом соленой рыбы и страха. Ветер стучит ставнями, будто просится внутрь. Местные? Одни прячут глаза, другие уже пускают слюну под гипнозом луны. Диалоги рвутся, как гнилые нитки — то квест про пропавшую кошку (она теперь в стене церкви, шевелится), то вдруг старик нальет тебе вина и расскажет, как его внук заговорил на языке мертвых... после того как исчез.

Головоломки здесь — как зубная боль: сначала едва заметно, потом сводит челюсти. Разгадываешь шифр в дневнике покойного капитана, а страницы пахнут плесенью и чем-то металлическим — кровь? Или чернила так воняют на севере?

Пиксельные тени ползут по стенам, когда пробираешься мимо патрулей. Алексей шепчет заклинание — оно щекочет горло, будто проглотил паука. Акиро тем временем роется в трупе немецкого офицера: «Профессор, у него в кармане... это ж ваша старая статья!» Ирония? Судьба? Или просто кто-то очень плохо готовил шпионов...

Мертвецы здесь болтливы — если сумеешь заставить их говорить. Один потребует вырвать ему зуб (мешает отдыхать), другой споет колыбельную... ту самую, что ты слышал в детстве перед смертью бабушки. Совпадение? В Сандэ их не бывает.

Ты чувствуешь кожей — что-то не так с воздухом. Он густой, как суп, и пахнет старыми книгами и гарью. Даже пиксельная графика не скрывает: этот мир трещит по швам...