Voidborn

Кости пальцев сжимают ствол — металл холодный, но уже дрожит от перегрева. Ты не бежишь, ты летишь вдоль стены, пятки оставляют на ржавых панелях следы, как раскаленный нож на масле. Каждый прыжок отдает в висках, каждый рывок вырывает из легких воздух. А потом — щелчок затвора, и мир взрывается огненным шаром прямо в морду какому-то хищному сгустку тьмы.

Здесь не стреляют. Здесь режут пространство на куски: дробовик выплевывает заряд — и стена перед тобой превращается в решето, сквозь которое сочится лиловое небо. Автомат? Нет, это просто громоотвод для твоей ярости, каждый патрон — молния, которая ищет жертву сама.

Ты падаешь вниз головой, цепляешься за выступ, чувствуешь, как гравитация смеется над тобой… но ты смешнее. Рука вздымается — и из ладони вырывается спираль синего пламени. Оно шипит, как масло на раскаленной сковороде, пахнет озоновым безумием.

Мир вокруг не просто умирает — он гниет заживо. Пол скрипит под ногами, словно кости старика, воздух густой от запаха гари и чего-то сладковатого… может, крови? Неважно. Ты же не здесь чтобы нюхать цветочки. Ты здесь чтобы разорвать этот хаос на части.

Новые стволы открываются как раны — внезапно и с кровотечением возможностей. Вот пистолет, который стреляет льдом: замораживаешь врага на бегу и тут же разбиваешь его плечом в кровавую крошку. Вот бластер — звук его выстрела напоминает стекло, ломающееся под каблуком.

А эти боссы… Они огромные? Да. Страшные? Еще бы. Но когда отражаешь их атаку обратно в морду и видишь, как их плоть пузырится от собственной же магии — понимаешь: они просто мясо на пути к свету.

И где-то там, за слоями генерируемого безумия, кто-то обещал тебе спасение этого мира… или его уничтожение? Уже не вспомнить. Но разве это важно, когда пальцы сами тянутся к спусковому крючку?