Петька и Василий Иванович Спасают Галактику. Перезагрузка

Гадюкино пахнет гарью и перестоявшим самогоном. Петька просыпается от того, что в избе слишком тихо — нет привычного скрипа фанерной звезды на двери. Знамя исчезло. Василий Иванович уже стоит у окна, пальцы впиваются в подоконник: за Уралом шевелятся тени в буденовках, а со стороны речки доносится хруст снега под сапогами белых.

Ты подбираешь с пола окурок, еще теплый. В кармане — три патрона и ржавый гвоздь. На улице ветер сбивает с ног, но где-то между плетнями скребется та самая ниточка, за которую надо дернуть...

Анка появится позже, когда крейсер «Аврора» выстрелит не в Зимний, а в серую лунную пыль. Ее пулемет разорвет тишину космоса, но это будет потом. Сначала — гнилые мостки через речку, где дохлая щука смотрит пустым глазом на твои сапоги. Потом — город, где фонари мигают как перегоревшие патроны. И только потом... ты поймешь, почему Фурманов так странно щурится, будто глаза ему неудобны.

Инвентарь — потертый чемодан с запахом дегтя. Карта Гадюкино вся в пятнах от самогона, фотография Чапаева пахнет порохом, а флоппи-диск скрипит, как нечищеный ствол. Ты тыкаешь пальцем в предметы, и иногда они отвечают: котелок глухо булькает, партийная брошюра шелестит обманчиво...

Луна окажется холодной. Очень холодной. Там нет ни красных, ни белых — только синеватые тени, которые липнут к скафандру как мокрая ткань. И этот... Лже-Фурманов. Его голос звучит так, будто слова проходят через мясорубку. Ты вдруг вспоминаешь, как в детстве давил сапогом стеклянную банку — тот же хруст.

А головоломки? Попробуй угадать, как связать белогвардейского офицера с помощью портянок и самоварного кипятка. Или что делать с инопланетным устройством, которое жужжит как разъяренный шмель...