The Prodigal Soul

Ты засыпаешь под стук капель по крыше больничной палаты — ритмично, как ЭКГ. Просыпаешься в мире, где стены дышат, а тени слишком медленно тают в углах. Здесь нет детских голосов, только скрип качелей на ржавых цепях где-то за спиной. Ты не помнишь, когда перестал их слышать.

Он купил это место. Выкупил до последнего кирпича, вытряхнул из него смех и запах каши. А потом — кукла в грязном платьице, протянутая на ладошке с ободранными костяшками. Ты же видел, как стеклянные глазки отражают его лицо? Но тормоза лопнули именно после. Не совесть — гидравлика.

Теперь ты здесь: в коме, которая пахнет формалином и мокрым картоном. Пол скрипит под босыми ступнями, хотя ты точно помнишь — на тебе ботинки. Они наполнены чем-то теплым и липким. В коридорах шепчутся голоса, но когда поворачиваешь голову, на стенах остаются только отпечатки губ.

Ты пытаешься собрать пазл из обрывков: вот брат в палате с перекошенным ртом, вот врач с руками, которые всегда холоднее трупа. А между ними — ты. Вернее то, что от тебя осталось: клубок проводов под кожей, каждый щелчок монитора отзывается спазмом в висках.

Где-то за этой мишурой должна быть правда. Или хотя бы дверь наружу. Но сначала придется разобрать баррикады из собственных костей — они сложены аккуратными штабелями в углу сознания. Кто сказал, что искупление должно быть стерильным?