Primordian

Погружение начинается с хруста позвонков — ты резко наклоняешься, чтобы подобрать первый арбалет, и тут же чувствуешь запах гниющих водорослей. Этот мир не просто рисуется перед глазами, он обволакивает кожу липким теплом, шипит на языке солёными брызгами.

Ты — Григор. Не человек, не зверь, а что-то среднее: мускулы скрипят, как мокрые верёвки, а в груди урчит ненасытный голод. Сначала кажется, что ты служишь тьме. Разбиваешь алтари, глушишь молитвы криками — но потом замечаешь трещины в собственной шкуре. Они светятся.

Оружие здесь странное: пистолеты срастаются с костью предплечья, гранаты пахнут ферментированной плотью. Автомат? Нет, скорее живая гастрономия смерти: ствол извивается при прицеливании.

Планета дышит. Под ногами шевелятся корни-змеи, воздух густеет до железа в моменты затишья. А ещё храмы... Их стены пульсируют, как сердца. Разрушаешь один — и слышишь, как где-то далеко всхлипывает ребёнок. Или это ветер?

Лор не разжёвывают — его выскребают из-под ногтей после часов блужданий по пещерам с фосфоресцирующими грибами. Всё соединяется: обрывки голограмм древних рас, мерцающие фрески с твоим лицом... Ты точно злодей? Или просто первый глоток хаоса в ещё не остывшей вселенной?

Сражения — это танец на лезвии. Промахнешься — и твою спину обнимет коготь трёхметрового насекомого-богомола. Успеешь выстрелить — услышишь, как его панцирь трескается, словно переспелый фрукт...