Populous

Ты чувствуешь тяжесть в ладонях — не глина, не песок, а сама земля, податливая, как тесто. Твои пальцы оставляют на ней вмятины: вот холм вырастает за секунду, вот река сворачивает в новое русло. Последователи цепляются за склоны, как муравьи, их крики смешиваются с грохотом обвалов. Ты не просто строишь — ты дышишь ландшафтом.

А потом видишь огни чужого лагеря за хребтом. Их боги тоже копаются в почве, и теперь это гонка: кто первым превратит равнину в крепость или зальет ущелье лавой? Иногда победа — это просто трещина в нужном месте. Слушаешь, как где-то далеко рушится скала, и понимаешь: кто-то только что проиграл.

Пятьсот миров. Пятьсот раз твои пальцы будут скользить по карте, выискивая слабые места. Здесь ветер гудит в расщелинах, там болото чавкает под ногами твоих воинов — каждый клочок земли пахнет по-разному. Ты запоминаешь запах сырой глины перед дождем и хруст песка под чужими сандалиями.

Стратегия? Нет, это ближе к хирургии. Ты режешь карту скальпелем рек, прижигаешь вражеские тропы оползнями. А они отвечают тем же: внезапно небо темнеет от камнепада, и твой храм — уже груда щебня. Придется начинать снова. Или не придется? Может, есть способ перевернуть все одним движением запястья…

К концу дня (ночи? недели?) ты уже машинально ищешь глазами возвышенности в реальном мире — холмы кажутся слишком низкими, долины подозрительно ровными. Рука сама тянется что-то сдвинуть, подправить. Вот она — главная ловушка: ты больше не зритель. Ты теперь часть этой дрожащей под пальцами земли.