Operation: Matriarchy

Ты загружаешься в скафандр, и первое, что чувствуешь — запах перегоревшей плазмы, въевшийся в фильтры. Велианский спутник дышит сквозь щели базы: влажный, как гнилой плод, воздух смешивается с гарью от развороченных биомеханизмов. Твои пальцы сжимают рукоять импульсной винтовки — она вибрирует, будто живая, предчувствуя бой.

Коридоры здесь похожи на разверстые вены. Слишком узкие для людей, слишком правильные для природы. Стены пульсируют мембранами, покрытыми липкой субстанцией — это не просто слизь, а что-то между феромонной картой и нервной системой. Велианцы оставили следы повсюду: царапины на металле глубже, чем должны быть, сколы на броне биотов, напоминающие укусы...

Ты идешь по следам своего отряда, но находишь только обрывки сигналов. Голоса в рации прерываются хрустом хитиновых лап. Они уже близко. Разведчики? Нет — рабочие особи тащат куски мяса в челюстях. Мужчины? Не угадал. Это просто сырье.

Бои здесь — не перестрелки, а хирургия. Каждый выстрел рассекает плоть, которая даже не кровоточит, а сочится мутным гелем. Биоты ломаются с хрустом панцирей, но их слишком много. Ты учишься различать их по звуку: стрекот операторов систем вооружения глубже, чем у солдат, а управляющая каста... ее вообще не слышно.

А потом — первый контакт с ней. Не с королевой. С тем, что было королевой. Человеческий силуэт растворяется в паутине биомеханических усиков... Ты понимаешь: споры Glukateria не просто заразили их. Они переписали ДНК, как вирус перезаписывает жесткий диск...

И главный вопрос — почему они оставили тебя в живых?