Fallout: New California

Ты вылезаешь из-под ржавых ворот убежища 18 — горный воздух пахнет порохом и сосной. Вчера еще бил мячом по сетке волтбольной площадки, а сегодня уже сжимаешь ствол, пока ветер шепчет что-то про "судьбу НКР". Джон Мэтисон смотрит на тебя — не глазами, а стволами дробовика. Твой выбор сейчас разрежет Калифорнию пополам... или склеит кое-как, кровью вместо клея.

Президент Петерсон пахнет дорогим виски и пороховой гарью. В Нью-Рино семья Бишопов разливает свою ложь по бокалам — хрустальным, но с трещинами. Кто-то за стеной смеется слишком громко. Ши шепчутся в тени, их слова липнут к коже как смола. А Леонидас? О, эти ребята любят громкие заявления... и тихие убийства.

Ты идешь через лес, где иголки черного медведя впиваются в подошвы. Восемь пар глаз смотрят в спину: два — холодным стеклом сенсоров, шесть — живых, слишком живых. Кого возьмешь? Того, кто храпит во сне, или ту, что всегда кладет сахар в кофе левой рукой?

Шестьдесят дорог, и каждая ведет к войне. Ты чувствуешь ее вкус — медный, как кровь на губах. Сто восемьдесят голосов кричат, шепчут, лгут. Пять дверей в конец света... но какая откроется? Зависит от того, вспомнишь ли ты запах волтбольного мяча в тот миг, когда палец дрогнет на курке.

Текст на обрывке газеты под ботинком: "Война никогда не меняется". Смешно. Ты-то уже изменился — с тех пор, как услышал треск трансформатора над убежищем...