Permit, Deny

Ты чувствуешь вес печати в ладони прежде, чем осознаешь ее холодный металл. Каждый удар штампа — словно собственное сердцебиение: разрешить — запретить, жизнь — смерть. Бумаги шелестят под пальцами, пахнут чернилами и чужими судьбами.

Они приходят с улыбками, с дрожью в голосе, с слишком начищенными сапогами. Ты всматриваешься в морщинки вокруг глаз, ловишь нервный взгляд в сторону, отмечаешь пятно вина на манжете. Мелочи? Возможно. Но королевство дышит на твоей ладони, а его безопасность — тонкая нить, которую так легко перерезать...

Анимация не просто рисует лица — она вдыхает в них тепло. Вот купец постукивает ногой в такт своей лжи, вот беженка прячет под платком шрам... или оружие? Игра не торопится подсказать. Она лишь шепчет обрывками слухов: принцесса любила этого поэта, но его стихи пахнут ядом.

Романтика? Да, если считаешь романтикой мурашки на спине, когда понимаешь, что только что впустил убийцу. Или когда отказываешь голодному ребенку — потому что его корзина для хлеба странно тяжелая...

Ты уверен, что хочешь сесть в это кресло? Оно жжет даже через бархат.