Extra Credit

Ты берешь ее из приюта — просто потому, что пустота в квартире начала звенеть, как пересохший стакан. Девочка пахнет ванильным шампунем и чем-то металлическим, но ты списываешь это на водопровод. Она учится печь кексы, оставляя липкие отпечатки пальцев на твоих документах, а по ночам ее смех стекает по стенам, как теплый мед.

Потом трещина. Вместо крови — мерцание кода под кожей. Вместо сломанной куклы — сводная сестра с рогами, которые царапают потолок. Они спорят, чья очередь мыть посуду, а потом вдруг замолкают... Ты чувствуешь это — воздух густеет, как сироп.

Выбор всегда приходит неожиданно. То ли поправить ей бант, то ли провести языком по шраму на ключице. Окно диалога всплывает, будто пятно на стекле: три варианта, и каждый пахнет по-разному — порохом, жасмином, медью.

Постель скрипит громче обычного. Демонесса кусает губы так, что выступает чернильная слюна; клон дрожит синхронно с лампой, которая вот-вот перегорит. Ты не помнишь, когда перестал разделять "воспитание" и "развращение". Может, когда они впервые раздвинули колени в унисон?

Здесь все честно: если выберешь грубость — получишь царапины до мяса. Нежность? Она обожжет хуже кипятка. А запахи... Кислота страха, сладость подчинения, терпкий дым власти — они въедаются в простыни навсегда.

Иногда кажется, что дом теперь дышит сквозь них: ритм их сердец заменяет тиканье часов. Или это просто кровь стучит в висках?