Bioshock 4

Где-то между хрустом сломанного ребра и гулом неоновых трубок — ты поймешь, что это не просто очередной шутер. Мультивселенная здесь не абстрактный термин, а липкий от крови лабиринт, где каждое решение оставляет на стенах новые трещины... а может, это просто блики от разбитых пробирок?

Разработчики, привыкшие к тактическим расчетам в Civilization и XCOM, теперь заставляют тебя чувствовать вес револьвера в дрожащих пальцах. Не ищи знакомых силуэтов Рапчура или Колумбии — только запах перегоревшего масла и шепот теней за спиной. Годы после 1960-х вывернули стимпанк наизнанку: арт-деко здесь не украшение, а хирургический шрам на теле города.

Ты стреляешь. Ты выбираешь. Хронология ломается, как кость под сапогом... но разве это важно, когда экран заливает багровая вспышка плазмида? Философия просачивается сквозь трещины в диалогах, как холодный воздух из разгерметизированного шлюза. Кен Левин давно ушел, а его детище дышит чужими легкими — тяжело, неровно, но живее многих.

Оружие греет ладони. Способности оставляют послевкусие статического электричества на языке. А эти крошечные детали — скрип половицы под ботинком врага, отражение твоего лица в луже с машинным маслом — они шепчут: *ты уже часть машины*.

И да, это конец. Последний виток спирали. Но кто сказал, что финал должен быть логичным?