Aftermath

Ты остаешься наедине с этим. Тишина здесь особенная, она не пустая, а густая и тягучая, как сироп, и в ней плавают обрывки чужих голосов из прошлого... Голос Чарли Грей, инженера-астронавта, который теперь бесконечно упрекает сам себя. Ее ошибка на орбите — это не просто сюжетная завязка, это рана, которая сочится каждый раз, когда она переводит дыхание. И теперь ты идешь по ее следам, по затопленным улицам, где пахнет ржавой водой и чем-то еще... электрическим, чужим.

Твоя задача — найти Сэмми. Девочку. Но разве только ее? Каждый шаг по скользкому асфальту, каждый хруст битого стекла под ботинком — это еще и шаг вглубь ее сознания. Ты будешь не просто искать патроны и аптечки. Ты будешь собирать осколки ее рассудка. Ешь найденную еду не потому, что этого требует интерфейс, а потому, что у тебя дрожат руки от голода и истощения. А этот «охотник»... он ведь не просто преследует. Он ждет. Ты чувствуешь его присутствие за спиной — холодок по коже, едва уловимый шелест в темноте. И ты замираешь, стараясь не дышать, пытаясь отличить стук собственного сердца от его шагов.

Мир здесь не просто нарисован, он словно вылеплен из плоти и кошмаров. Узнаешь почерк? Это же рука Алессандро Бавари, того самого, что создавал немыслимые ужасы для «Чужого: Завет». Здесь та же органичная, почти болезненная эстетика, где стены могут дышать, а тени — шевелиться. И все это под аккомпанемент пронизывающей музыки от UNKLE — она не фон, она голос этого мира, нашептывающий тебе о твоем одиночестве.

А потом начинается самое интересное: крафт. Это не просто «собрать дробовик». Это акт отчаяния и надежды. Найдешь смятый чертеж, разберешь старый генератор... пальцы скользят по металлу, соединяя детали. Создаешь не просто оружие, а глоток воздуха перед новой схваткой.

И среди всего этого хаоса ты начинаешь понимать... что главная загадка здесь даже не артефакт, разрушающий город. А то, что остается от человека, когда цивилизация смыта как грязь. Что ты готов сделать ради спасения одного ребенка? Готов ли принять свою вину? Мир после катастрофы становится огромным зеркалом... посмотришь в него — и увидишь не монстра, а себя. Или нет?