Dollhouse of Dead

Команда засыпает в тесной кабине лифта, а просыпается в глотке старого завода. Воздух густой, пахнет машинным маслом и сладковатой гнилью... Ты не видишь их сразу, только слышишь. Сухой шелест, будто кто-то волочит сломанную куклу по бетону. Металлический скрежет из соседнего цеха. Это уже не игрушки. Они здесь главные.

Выживание — это не про героизм. Это про спину напарника, которую ты чувствуешь спиной. Одиночка здесь — это просто шум, на который сбегутся... голодные. Каждый шорох впивается в нервы зазубренным крючком. Ты замираешь, пытаясь различить шаги среди гула вентиляции и вечного детского напева, доносящегося откуда-то сверху.

Изобретательность становится твоей второй кожей. Ты научишься видеть ценность в ржавом железе и клочьях плюша. Разбирать старый патефон дрожащими руками не для музыки, а для шестеренок. Потому что только скрип твоего верстака, только вес самодельной дубины в ладони дают призрачный шанс.

Каждая вылазка — это сделка с этим местом. Несешь свой страх в обмен на пригоршню болтов и обрывок проводки. И надеешься, что дверь в убежище не окажется просто нарисованной на стене...