Euthanasia

Он просыпается в липком поту — сначала не понимает, где ноги. Пальцы скребут по простыне, нащупывая культи... но в кошмаре они целы. Больница пахнет хлоркой и чем-то сладковато-гнилым, будто под койкой разлился сироп из разложившейся плоти.

Крики. Сначала тихие, будто сквозь вату — старик? Женщина? Потом ближе: рвут барабанные перепонки, превращаются в визг свиньи на бойне. Стены дышат. Обои пузырятся, обнажая штукатурку с прожилками запекшейся крови. Ты бежишь — ноги слушаются слишком хорошо для человека без ног — а за спиной скрипит капельница, как костяные пальцы по стеклу.

Ван Варген ошибся. Или не ошибся? Эвтаназия должна была остановить боль, но ты теперь заперт в ней, как в банке с формалином. Голова раскалывается — не мигрень, а будто кто-то водит скальпелем по извилинам.

Ты наклоняешься под кровать... и там лежишь ты же, с перекошенным ртом и пустыми глазницами. Рука хватает за горло.

Графика здесь не просто «красивая» — она давит на зрачки. Тени ползут не по законам физики, а как живые пятна плесени. Звук? Флюоресцентные лампы гудят на частоте, от которой сводит челюсти.

А потом начинается настоящий цирк: коридоры сворачиваются в петли, двери открываются в ту же палату, а из динамиков доносится шепот: «Тыы сделллаалл выыборр...»

И да — это не та игра, где можно отвлечься на чай с печеньками. Здесь даже пауза между скримерами работает как жгут на сонной артерии.