Blind Justice

Скрип деревянного стола под тяжестью папки. Внутри — чужая жизнь, переплетенная показаниями, доносами, пятнами от чая на углу страницы. Ты разглаживаешь помятый лист: здесь все, что знают о нем власти. Или хотят, чтобы ты поверил.

За окном — хриплый гул толпы. Кто-то кричит «подлец», кто-то шепчет «невиновен». Ты не видел этого человека раньше. Но сейчас решаешь, сгниет ли он в лагере или вернется домой к запаху пережаренного лука и плачу детей.

Каждое дело — как рваная рана. Одни сочатся ложью, другие — правдой, но кровь везде одинаковая. Вот пьяница, обвиненный в краже колхозного зерна. Вот учительница с тайной библиотекой запрещенных книг. А этот... этот утверждает, что просто шел мимо демонстрации. Но в протоколе — след сапога на груди партработника.

Твои пальцы оставляют влажные отпечатки на папке. Оправдаешь — получишь анонимку в свой адрес с угрозами. Осудишь — услышишь, как ночью скрипит дверь камеры. А может, это ветер?

Дела приходят одно за другим, как вагоны с углем: черные, одинаковые, пока не начнешь разглядывать трещины. Иногда внутри — записка от жены обвиняемого: «Он кормил голодных». Иногда — справка о психическом расстройстве. Чаще — ничего, кроме сухих фактов, которые жуешь как черствый хлеб.

Ты учишься читать между строк. Замечаешь дрожь в голосе свидетеля, когда он упоминает фамилию начальника райкома. Чувствуешь кислый запах страха на допросе. Но самое страшное — тишина после вопроса: «Кто еще был с вами?»

Стопка решений растет. Одни пахнут типографской краской (приговор утвержден). Другие — слезами (пересмотр дела). Где-то там твое имя уже шепчут то с благодарностью, то со скрипом зубов...