Einar

Ты идешь по хрустящему снегу, и запах гниющей рыбы въедается в ноздри. Когда-то здесь сушили сети, а теперь — клочья кожи, сорванные с тех, кто не успел убежать. Эйнар сжимает топор так, будто это последнее, что связывает его с миром живых.

Каждый удар отдается в запястьях — то глухой стук по щиту, то резкий звон клинка о кость. Враги не просто падают. Они ломаются. Треск ребер под молотом, хлюпающий звук стрелы, вонзающейся в глазницу... А потом тишина, прерываемая только твоим тяжелым дыханием.

Ты думаешь, это просто еще одна деревня? Камни здесь помнят больше, чем кричат руны. Темные пятна на стенах домов — не кровь, а что-то гуще, липкое, как смола. И эти твари... они не просто нападают. Они *учатся*. Поначалу бросаются толпой, но после пары отрубленных голов начинают кружить, как волки, выжидая момент. Попробуй ударить наугад — и вот уже клыки впиваются в плечо, горячие и острые.

Лук? Да, но тетива на морозе жжет пальцы. Щит? Пригодится, пока очередной горбатый урод не схватит его зубами и не дернет на себя. А потом — хаос: перекаты через замерзшие лужи, удары в спину, крики (твои или их — уже не разберешь).

И все же... ты идешь дальше. Потому что за каждым поворотом — еще один обрывок правды: обгоревшие письма, детская кукла с вырванным глазом, алтарь из оленьих рогов. Кто-то ведь должен узнать, почему они кричали *его* имя перед тем, как умереть?