Princess Nightmare

Кожа на запястье зудит под кружевными манжетами — солнце здесь жжет иначе, чем в трансильванских лесах. Литл закусывает губу, когда смех одноклассников раскалывается в ушах, как слишком громкий звонок. Ей 114, но сердце (мертвое, да) все равно сжимается, когда кто-то тычет пальцем в ее зонтик с оборками.

Ты ведешь ее сквозь этот хаос: запах лапши в столовой, липкие от влаги тетради, шепот за спиной — «смотрите, она даже не отражается в стекле». Выбор всегда кажется простым: притвориться человеком или оскалить клыки. Но как объяснить японским подросткам, что твой сводный брат — Раду Дракуло, а папа прячется от Ван Хельсинга в токийском любом отеле?

Каждый диалог — это шаг по канату. Сказать «извините» после того, как случайно гипнотизируешь учителя? Или рассмеяться, когда мальчик из второго ряда роняет учебник от одного твоего взгляда? Здесь нет правильных ответов, только холодок на шее от чужого любопытства и сладковатый привкус крови на языке после неудачной шутки.

А потом эти моменты: чья-то рука вдруг касается твоей — тепло, почти обжигающее. Первый друг оставляет на ладони след от фломастера, рисуя смешную рожицу. Может быть, люди не так уж страшны? Или это просто голод говорит...