Heidelberg 1693

Порох въелся в кожу, а пыль замкового камня скрипит на зубах. Ты идешь вперед — потому что назад только трупы. Шпага жаждет теплой крови, мушкет дышит серным огнем, но помни: каждый выстрел — это три секунды дрожи в пальцах, пока засыпаешь порох в ствол. Двадцать два раза тебе предстоит услышать, как кости трескаются под клинком... и двадцать два раза встретишь того, кто не боится ни пуль, ни стали.

Кто они? Призраки истории, вывернутые наизнанку. Генерал с кишками из колючей проволоки. Графиня, чьи волосы шевелятся сами по себе — будто черви в гниющем яблоке. А в конце? Темный Король ждет, обернутый тенями как промасленным пергаментом. Ты видел его во сне: он шепчет сквозь ссохшиеся губы обещания, от которых немеет живот...

Здесь нет времени копаться в сундуках или вспоминать дорогу — только бешеный пульс в висках и свист клинков. Когда патроны кончаются (а они кончаются), сталь становится продолжением руки — липкой от пота, дрожащей от усталости. Запах гари смешивается с вонью гниющих ран. Слышишь? Это не ветер воет в бойницах — кто-то смеется...

Людовик хотел осветить мир? Его бастард принесет тьму. Ты идешь по следам войны, которая еще не случилась — мимо винных погребов Гейдельберга, где бродит что-то с лицом придворного шута; через часовни, где свечи горят синим. Европа — лишь первая кость в пасти дьявола. Успеешь ли перезарядить мушкет, когда тень начнет двигаться против ветра?