Wonhon: A Vengeful Spirit

Тенистый запах гари въедается в кожу — это не просто память, а проклятие. Ты просыпаешься в теле, которое уже не твое, с хрустом костей под чужими сапогами и металлическим привкусом крови на языке. Корея 1920-х, но не та, что в учебниках. Здесь пули рикошетят от невидимых стен, а мертвые шепчутся в траве, цепляясь за подол платья...

Изометрия камеры — не просто стиль. Это холодный расчет. Ты видишь врагов раньше, чем они почуют твой страх: солдаты с винтовками, патрулирующие переулки, офицеры, курящие у фонарей. Их дыхание ровное, уверенное. Твое — прерывистое, как у загнанного зверя. Но ты не беззащитна. Только мертвая знает, каково это — влезть под чужую грудную клетку и дергать за ниточки нервов...

Договор с Богом Смерти скрепили не чернилами, а обгоревшими фалангами пальцев. Он вернул тебя — но какой ценой? Каждое вселение оставляет на душе шрамы: чужие воспоминания липнут к сознанию, как смола. То детский смех во сне... то руки, дрожащие перед расстрелом. А еще — задания. Души соседей, учителей, даже той старухи, что всегда ругалась за сорванные яблоки. Они не упокоятся, пока ты не разорвешь петлю мести.

Стелс здесь — не про тихий шаг. Это про то, как сердце бьется в горле, когда переключаешь контроль с одного тела на другое прямо под носом у часового. Про скрип кожаного ремня на мундире того, кто теперь «ты». Про то, как легко нажать курок чужим пальцем — и как сложно потом вытереть со лба пот, которого у трупа уже нет...

Финал? Возможно, он того стоит. Или это просто еще одна ловушка в мире, где даже смерть — не последняя глава?